Опубликовано в газете “Вятский
наблюдатель” № 5 (31), 28 января 1998 г.
И
ХОТЯ МЫ ЖИВЫМИ ДО КОНЦА ДОЛЕТЕЛИ...
В феврале
будет “отпразднована” печальная
годовщина событий в Таджикистане,
ставшая отправной точкой “исхода”
русских из этой республики.
Сегодня мы
начинаем публикацию воспоминаний их
очевидца и невольного участника, волей
судьбы ставшего беженцем и в конце
концов обосновавшегося в нашей Вятке.
12
февраля 1990 г. в Душанбе был обычным
рабочим днем и ничто не предвещало тех
тяжких испытаний, которые уготовила
судьба его жителям и всему населению
Таджикистана в ближайшие часы и дни,
послужившими прологом к исходу русских
из республики и началу гражданской
войны в Таджикистане.
Под
словом "русские" я подразумеваю
людей любой национальности, говорящих
по-русски и не относящихся к коренной
нации - таджикам.
Первые
признаки тревоги появились у меня во
второй половине дня, когда автобус, в
котором я и две сотрудницы моего отдела
ехали в Минздрав республики на прием к
министру по служебным делам, неожиданно
на спуске у городского рынка был
остановлен нарядом милиции. Без объяснения
причин объявили, что дальше автобус не
пойдет, и высадили всех пассажиров.
Впереди перед зданием ЦК Компартии
Таджикистана виднелась толпа народа,
в сторону которой двинулась часть
пассажиров нашего автобуса. Движению
пешеходов милиция не препятствовала.
Обойдя толпу по боковым улицам, наша
группа дошла до министерства.
В
ожидании встречи с министром мы провели
в приемной более часа, в течение которого
на столе у секретаря постоянно звонили
телефоны. О содержании некоторых
телефонных разговоров девушка - секретарь
информировала находящихся в приемной.
Так мы узнали, что собравшаяся у здания
ЦК толпа все увеличивается, настроена
враждебно, агрессивность ее растет, а
милиция с трудом сдерживает напор людей.
Тревога все сильнее охватывала нас.
Помощник министра с интервалом 10-15 мин.
просила подождать, добавляя, что министр
нас обязательно примет. Удивляясь
твердости духа нашего министра - первой
женщины в правительстве советского
Таджикистана, мы не уходили. К сожалению,
наша оценка оказалась неверной. Это
была просто растерянность, вполне
объяснимая в данной ситуации, в чем мы
убедились, побывав в кабинете министра.
Последнее
сообщение секретаря было о том, что
толпа пошла на штурм здания ЦК. В этот
момент нас пригласили в кабинет и усадили
за стол. Министр выглядела спокойной,
лицо ее было непроницаемым. Меня же
мучила одна мысль, дома ли моя дочь -
ученица 7-го класса, успею ли я до конца
рабочего дня, а до него оставалось 10
мин, перехватить свою жену, работающую
в здании министерства автомобильных
дорог, расположенного рядом, и какими
наиболее безопасными путями следует
пробираться домой. Мысли одной из моих
коллег представить нетрудно: ее сын -
пятиклассник учился во вторую смену в
школе, в непосредственной близости от
ЦК.
Внешнее
спокойствие министра было обманчивым.
Походив по кабинету, она, не сдержавшись,
вдруг в гневной форме сообщила, что в
городе неспокойная обстановка, толпа
пыталась проникнуть в здание ЦК партии,
ее нападение отбито, имеются пострадавшие
с огнестрельными ранениями и в настоящее
время разъяренные люди движутся по
пр.Ленина в сторону железнодорожного
вокзала и громят все на своем пути.
Добавив, что ей не до нас, так как
необходимо срочно создавать чрезвычайный
штаб по оказанию помощи пострадавшим,
выставила нас из кабинета. Наш визит
занял немного времени, как будто ради
этой информации нас и приглашали в
кабинет. Пораженные таким поворотом
событий и невиданной откровенностью
министра, мы расстались.
До
конца рабочего дня оставалось еще
несколько минут. Я рванул на соседнюю
улицу за своей женой. Успел влететь в
здание с последними трелями звонка,
извещавшими об окончании рабочего дня.
По широким лестничным маршам спускались
оживленные люди, на некоторых лицах
светились улыбки. Одного взгляда было
достаточно, чтобы понять, что они еще
ничего не знают о происходящем в городе.
А ведь через несколько минут часть из
них выйдет в районе гостиницы "Душанбе"
на пр.Ленина, по которому именно в эту
сторону движется толпа погромщиков.
Отыскав жену, я попросил ее без лишнего
шума сообщить товарищам по работе об
идущих в городе погромах. <Остановить
поток людей на лестнице и объявить им
об обстановке в городе я не посмел, боясь
возникновения паники в столь неудобном
месте и неизбежных объяснений с
сотрудниками КГБ. - Вставка сделана
после публикации> Выйдя из здания, мы
побежали домой. Добрались без приключений.
Дочь была дома. Не пострадал и сын моей
коллеги - директор школы своевременно
отпустил учеников по домам.
В
вечерних новостях таджикского телевидения
туманно сообщалось о беспорядках у
здания ЦК партии и на пр.Ленина, объявлялось
о введении в г. Душанбе чрезвычайного
положения и комендантского часа,
население города призывалось к
спокойствию.
На
следующий день горожане, как обычно,
вышли на работу, студенты и школьники
приступили к занятиям в институтах и
школах. В том числе и наша семья.
Около
11 часов утра ко мне, как председателю
профкома, пришли испуганные женщины
нашего вычислительного центра с просьбой
о прекращении работы, так как в центре
города стреляют. На вопрос, откуда им
об этом известно, мне предложили выйти
во двор и послушать самому. Действительно
из медгородка Караболо, где находился
наш ВЦ, был отчетливо слышен сухой треск
автоматных очередей со стороны ЦК партии
и Совмина. Подошедший директор сообщил,
что ему не удалось созвониться с
Минздравом, а без согласия профкома он
не может принять решения о прекращении
рабочего дня. Тут же было решено: всех
женщин немедленно отпустить. Директор
и я задержались, чтобы отключить ЭВМ и
закрыть помещения. Мне тоже не удалось
созвониться ни с домом, ни с женой.
Телефоны не работали. Не работали они
и в последующие дни. Как выяснилось
позднее, кто-то из руководителей то ли
города, то ли республики "мудро"
приказал во избежание паники отключить
телефонную связь.
Когда
мы с директором попытались выйти из
медгородка, взволнованные жители
близлежащего кишлака остановили нас и
попросили никуда не ходить - там бьют
русских. Немного успокоившись, они
рассказали об избиении русской женщины,
случайными очевидцами которого только
что оказались. С женщины сорвали сережки,
избили, упавшую, пинали ногами. Вместе
с группой русских посетителей медгородка,
искавшими убежища, я в помещении своего
отдела переждал несколько часов, а затем
благополучно вернулся домой. Благо, наш
дом находился в двух остановках от места
моей работы, у автовокзала.
Одновременно
со мной возвратилась и жена. Она пробралась
к дому по железнодорожному пути через
кишлак. Многие жители этого кишлака
уговаривали ее остаться и никуда не
ходить, так как в городе опасно, а здесь
ее никто не обидит. Выяснилось, что дочь
находится у одноклассницы, мать которой
еще утром забрала девочек из школы и
сообщила об этом моей жене по телефону
(когда они еще работали). Наш поход за
дочерью обошелся без происшествий.
Позже нам рассказали, что как только мы
покинули двор дома, где укрывалась наша
дочь, появилась группа молодых ребят и
набросилась на проходивших старика и
юношу (русских). Парень сумел убежать,
а старика сильно избили.
В
этот день 13 февраля прекратили работу
городской, междугородний и железнодорожный
транспорт, институты и школы, детские
сады, почти все магазины (за исключением
хлебных) и предприятия, банки, телефонная
связь и почта, перестали выходить газеты.
Совершив нападение на хлебозавод,
погромщикам удалось на время парализовать
его работу. На утро город остался без
хлеба. Бесперебойно функционировали
городские службы жизнеобеспечения -
водопровод, газ, отопление, канализация,
электросеть. Работали телецентр, аэропорт
и врачи.
Погромы
продолжались и 14 февраля. Одну из банд
в количестве 100 человек мы всей семьей
наблюдали из окна нашей квартиры.
Улюлюкающая, размахивающая палками,
она направилась в соседний микрорайон.
Именно через него несколько минут назад
я возвратился домой, выходя по неотложному
делу.
С
типичным представителем этих акций
лицом к лицу нам с женой довелось
столкнуться через три года в феврале
1993 г. В переполненном автобусе мы
возвращались домой с железнодорожного
вокзала. Ехавшие люди, как обычно для
того времени, были спрессованы в
монолитную массу. Жена попросила стоящего
рядом мужчину лет тридцати, убрать
зависшую над ее головой руку. Извергая
потоки русского мата, этот правоверный
мусульманин (так он себя называл)
попытался ударить жену. Его руку я успел
перехватить. Невменяемый от переполнявшей
его ненависти, обливая грязью русских,
парень стал угрожать нам расправой.
Оглядевшись, я только в этот момент
заметил, что кроме нас в автобусе нет
русских, а остальные пассажиры - молодые,
угрюмо молчащие ребята - таджики, и
подумал: до дома мы не доедим. Но страха
не было, к мысли о возможности смерти в
любой момент, начиная с февраля 90-го, мы
уже привыкли. За нас никто не заступился,
но и "истинного" мусульманина никто
не поддержал. Понемногу успокоившись,
тот вскоре вышел из автобуса.
В.Стариков
(Просница)
Комментариев нет:
Отправить комментарий